А. ТОЛСТОЙ

К МОЛОДЫМ ПИСАТЕЛЯМ

Каждый из нас, когда хорошо пишет, — пишет то, что ему хочется. Это я подчеркиваю. Произведение искусства рождается от желания что-то создать, на­писать, а не только оттого, что человек считает, что он должен что-то написать. В этом различие между импуль­сами искусства и науки. Наука—это познание, опыт, сумма опытов, идея, открытие. Искусство — это опыт личный опыт, претендующий стать обобщением.

Опыт каждого из нас говорит: процесс писания это процесс преодоления. Преодолеваешь материал, преодолеешь  и самого себя.

Процесс писания все время прегражден препятст­виями, через которые вы должны перелезть. Вам все время трудно. Не бывает никогда ни у кого чтобы было

легко писать, чтобы «лилось из-под пера». Писать всегда трудно, и чем труднее, тем лучше выходит.

Как перелезть через эти препятствия? С уверенно­стью можно сказать только одно: из всех возможных решений художественной задачи нужно выбирать то, которое для вас самого интересно, которое вас наиболее увлекает.

Иными словами, каждое ваше художественное поло­жение вы должны проверять на вашем собственном от­вращении: противно вам это писать или нет? Если вам писать противно, скучно, не пишите — это все равно получится скверно, фальшиво. Пишите только тогда, когда вам этого хочется, когда это вас самого увлекает.

Говорю это к тому, что у молодого, у неопытного писателя бывает часто, что он с отвращением, без энту­зиазма, лезет через препятствия на пути создания произведения. Через препятствия нужно не лезть со скукой, а лететь окрыленно.                        

Это нужно поставить во главу угла: искусство—тог процесс созидания образов, когда самому художнику  интересно создавать, необыкновенно интересно, иногда даже интереснее, чем читателю читать. Действительно, бывает, что писатель с увлечением пишет, а читатель без увлечения читает. Это значит только то, что у писателя  нет еще опыта передачи, но все же он — на правильном пути.

Искусство, как и паука, — познание жизни. Наука познает истину путем опыта (направляемого идеей уче­ного). Чем больше опытов, фактов, тем точнее будет научный вывод. Если бы опытных фактов для какого-нибудь научного исследования накопилось бесконечно много, тогда и вывод приблизился бы к абсолютной истине.

Искусство для своего обобщения не стремится к количеству опытов. Искусство стремится к поискам характерного факта... Вы встречаете человека, говорите, с ним, и вы чувствуете, что на основе этого человека вы создадите тип эпохи. Возможен такой случай? Возможен.     

Искусство, я повторяю, основано на малом (сравни­тельно с наукой) опыте, но на таком, в котором уве­ренность художника, «наглость» художника, вскры­вает обобщения эпохи. Когда Достоевский создавал Николая Ставрогина, тип опустошенного человека, без родины, без веры, тип, который через пять — десять лет предстал перед Верховным судом СССР как предатель, вредитель и шпион—я убежден—Достоевский пользовался для этого не столько записными книжками, сколь­ко внутренней уверенностью.

Я не говорю, отнюдь не говорю, что не нужно наблю­дать жизнь и не нужно пользоваться записными книж­ками. Я говорю только, что нельзя наблюдать безразлично (регистрировать факты), но нужно искать в жизни прототипы ваших обобщений.

    К началу

Лит-лист

Главная страница

Моя поэзия